- Расскажите, пожалуйста, как долго Вы работали над законопроектом против семейно-бытового насилия? Какие сложности возникали в процессе работы над ним? Ощущали ли Вы общественное давление, ведь убийство Салтанат Нукеновой побудило граждан пристально следить за ходом принятия этого закона?
Много лет поднимается этот вопрос. В 2020 году были ранее инициированы поправки, какие-то нормы приняты. В 2023 году был хороший, скажем так, прорыв, когда все факты семейно-бытового насилия перешли, говоря юридическим языком, от заявительного в выявительный характер. То есть, если раньше женщине для того, чтобы завести дело, необходимо было писать заявление, собирать какие-то доказательства, то благодаря этим поправкам мы получили возможность заводить дела, как уголовные, так и административные, по сообщению соседей и других свидетелей или из информации в социальных сетях.
Закон, о котором вы говорите, — это тоже огромный документ, включающий в себя поправки и в Уголовный Кодекс, и в Административный, а также в ряд других основных законов, которые регулируют вопросы защиты прав женщин и обеспечения безопасности детей.
Разработка этого законопроекта производилась в Мажилисе. Я приступила к работе с этим законом, когда он поступил в Сенат. Но параллельно, когда закон еще разрабатывался, я сделала депутатский запрос, и мы в Сенате уже прорабатывали свою позицию, держали связь с государственными органами, с депутатами Мажилиса для того, чтобы при поступлении закона в Сенат мы понимали, что конкретно предлагать, и наши позиции сходились.
В процессе работы, к сожалению, произошел этот трагический случай, который всех потряс. Я считаю, что он, наверное, даже ускорил события (прим. ред. – по принятию закона), потому что резонанс получился в обществе широкий. До этого многие люди не понимали, что домашнее насилие – это достаточно актуальная проблема, что это касается каждого из нас по большому счету. Различные публикации о фактах домашнего насилия в социальных сетях, различные обращения жертв и раньше были, но все почему-то думали, что это происходит не с нами, это где-то там далеко, и никогда с нами этого не случится. Но этот случай привлек внимание общества. Каждый человек, наблюдая за этим процессом, выявил для себя много значимых составляющих в организации той же самой своей семьи. Я думаю, это касается не только женщин, но и мужчин тоже.
Если раньше мы думали, что насильник, абьюзер – это кто-то с криминальным обликом, которого можно заметить в толпе, то ситуация с Куандыком Бишимбаевым показала, что это могут быть вполне успешные, абсолютно вменяемые люди, которые для родных, для друзей, для коллег являются образцом идеального семьянина, а дома может происходить такое. Изменилось в целом отношение (прим. ред. – к проблеме семейно-бытового насилия). И те, кто раньше считал, что нельзя усиливать нормы, поскольку это повлечет разрушение семейного института, тоже пересмотрели свои взгляды. Потому что насилие – это вообще-то про преступников, а не про праведную семью. Это может случиться с любым, как с нашими дочерями, так и с нашими сыновьями. Ни одна мать не хочет, чтобы ее сын кого-то убил и сел в тюрьму, верно? И ни одна мать, и ни один отец не желает, чтобы их дочери стали жертвами насилия. Каждый пропустил это через себя. Так повлияла трагедия с Салтанат. Она стала и символом, и жертвой одновременно, к сожалению. Интуитивно я чувствую, что это дало какой-то толчок ускорению работы всех нас (прим. ред. – над законопроектом).
- Что принципиально нового внес закон в законодательство страны?
- Да, этот закон внес кардинальные изменения. Например, побои и причинение легкого вреда здоровью раньше были в Административном Кодексе, сейчас они перешли в юрисдикцию Уголовного Кодекса. Получается, что сейчас преступник-абьюзер за побои и нанесение легких повреждений наказывается строже. Так, штрафы за подобное преступление без отягчающих обстоятельств увеличены до 200 МРП. Преступнику может грозить до 200 часов общественных работ или 50 суток ареста. Если же преступление совершено повторно, там применяются уже другие меры наказания.
Очень хорошая норма 98-3, которая вошла в Уголовный Кодекс, я считаю. Ее не было раньше. Нормой предусмотрено выставление абьюзеру особых требований. Например, его могут заставить проходить психологическую помощь, запретить жить в одном жилище с жертвой. Это очень важно. Сейчас норма уже применяется на практике. На данный момент выписано порядка 14 тыс. таких предписаний, если я не ошибаюсь, которыми, допустим, абьюзерам запретили употреблять алкоголь. Примерно 200 человек временно выселены из жилища, 165 людям судами назначено прохождение психологической помощи в органах здравоохранения. Раньше этого не было. Это новелла.
Кроме того, раньше была статья истязания, она как-то не работала. Сейчас ее усилили. Предусматривается наказание – общественные работы до 600 часов либо лишение свободы до 3 лет.
Мы также приняли норму, согласно которой, в регионах будут создаваться Центры поддержки семей. Они будут заниматься потенциальными жертвами. Это может быть не только женщина, это может быть мужчина, это могут быть пожилые родители, которых абьюзят собственные дети. Все они могут прийти в центры и получить юридическую и психологическую помощь. Открываются контакт-центры. Я думаю, со следующего года будет активно пропагандироваться эта информация, сейчас идут подготовительные работы (определение бюджета и прочее). 111 контакт-центров будет централизованно работать и с потенциальными жертвами насилия, и с людьми, которые уже терпят это самое бытовое насилие.
- Как мы отметили, после гибели Салтанат общество стало активно требовать от государства принятия закона против семейно-бытового насилия. Вместе с тем, была определенная категория людей, выступающих против него. Они пугали казахстанцев, что в разрабатываемом законопроекте якобы имеются нормы, которые в дальнейшем позволят отбирать у родителей детей за «легкие шлепки». Как Вы думаете, по какой причине, на фоне негодований большинства населения и их желаний ужесточить законодательство в отношении тиранов, отдельные группы пытались «сорвать» этот процесс?
- Да, были такие. Мне лично до сих пор непонятна логика этих групп. Либо это правовой нигилизм, либо то, чем сейчас мы страдаем как общество - клиповое мышление. Это проблема отсутствия критических навыков, когда человек анализирует. Есть у нас некая тенденция «ходить по верхам» и жить заголовками. Я думаю, что в контексте работы этой группы произошло именно такое воздействие на людей. То есть кто-то не до конца понял, либо понял не так, по-своему интерпретировал, а дальше поддержали группы.
Понятно, что никто не хочет, чтобы мы скатывались в какое-то «Церберовское» государство. Но я не говорю, что я против того, чтобы усилить ответственность родителей за детей. Отношение к детям у многих безответственное. Мы должны понимать, что пока ребенок не станет взрослым, мы полностью за него в ответе: за его безопасность, за его психическое состояние, за то, чтобы жил в любви, за то, чтобы он не получал никаких травм – это наша ответственность. А мы начинаем взрослые между собой «махаться», и нам абсолютно на них все равно. А то, что завтра они из-за этого вырастут тоже такими же абьюзерами, мы этого не понимаем. То, что дети видят, то они и делают. Дети, у которых неблагополучные семьи, "отрываются" в школе на более благополучных, по их мнению, детях, которые не могут противостоять и, например, являются более воспитанными. Причина в том, что дети интуитивно видят в этом отражение того благополучия, которое они бы хотели, но не получают. Либо второй вариант, внутренняя боль ретрансформируется в физическую грубость или силу, граничащую с насилием, и они для того выбирают более слабых людей, потому что знают, что не будет противостояния. Когда дома у ребенка что-то происходит, он же несет эту боль в себе. Дети не понимают, не умеют разбираться, что с ними происходит, поэтому становятся агрессивными. Когда мы с вами видим в соцсетях, что какой-то ребенок кого-то избил, начинается сразу буллинг в отношении этих детей-агрессоров. Да, я понимаю, их надо наказывать, но спросите, почему так произошло, почему они стали такими жестокими, спросите родителей. Этих детей тоже надо спасать. Но мы это все (прим. ред. – попытки сорвать принятие закона) прошли. Сейчас, как видите, никто ни у кого детей не отнимает.
Все те примеры, что публиковались в соцсетях, мы рассматривали в Сенате, к нам приезжали. Там, действительно, люди, которых следовало бы ограничить от детей. Но никто у них детей не отнял. Потому что по закону детей отнять - это очень сложный процесс. Даже у таких отпетых, безответственных родителей, которые сутками оставляют детей закрытыми и голодными, или оставляют жить в собачьей будке в собственных экскрементах. Даже их лишить родительских прав очень сложно, потому что для этого нужно следствие, различные экспертизы, участие различных структур, комиссий заседают, суд должен быть. При этом даже у них остается право вернуть свои родительские права. У нас даже органы, когда захотят это не смогут сделать, не говоря уже об обычных людях. Нет таких историй, когда кто-то просто пошел и отнял. Кому нужны чужие дети?
Да, это была неправильная интерпретация. Возможно даже с поддержкой сторонней. Но нам уже некогда было разбираться. Отменять закон в угоду нескольких людей, когда вся страна ждала этого законопроекта (прим. ред. – не могли).
- Как Вы считаете, помимо принятого ужесточающего ответственность за домашнее насилие закона, какие дополнительные меры необходимы в нашей стране для искоренения этой проблемы?
- Формирование нулевой нетерпимости везде, во всей своей инфраструктуре, где ты находишься. Формирование экологичного отношения друг к другу в первую очередь. Мы не можем зайти в каждую семью и заставить их как-то жить, поэтому мы должны начать с себя. По крайней мере, мы должны создать у себя здоровую обстановку: разговаривать с детьми, любить их, оберегать, выбирать больше диалоговую площадку, а не силовую, в сложных взаимоотношениях с родными, супругами и другими членами семьи. Мы должны учиться уметь находить компромисс.
Для этого сейчас существует много разных площадок, ресурсов и возможностей. Есть психологи, в том числе общественные, есть курсы различные в соцсетях. Все это можно использовать, главное - захотеть. Когда говорят о психологической помощи самим абьюзерам, звучит будто смешно, но на самом деле, это не так. Многим, кто не умеет справляться со стрессом, нужна помощь. Поэтому они тоже обращаются к психологам.
Добро и созидание – это те качества, которые в людях заложены природой. Остальное мы сами культивируем. Нам всем обществом надо информироваться. Да, это, возможно, громкие слова. Конечно, бывают разные ситуации, экономические, стрессовые, но тем не менее, когда мы видим, что рядом что-то происходит, наша задача как неравнодушного человека — отреагировать.
